"Ад" Чернобыльской АЭС: Интервью с инженером, который ходил среди обломков реактора

В своих 57 он выглядит моложе сверстников, хотя в день аварии на Чернобыльской АЭС получил облучение в 120 бэр, при допустимых 2 бэр в год по украинским стандартам (во времена СССР – 5 бэр).

Ранее Domik.ua писал о новой вакцине против полиомиелита .

26 апреля, через 6 часов после аварии, старший инженер управления блоком № 4 Алексей Бреус согласно рабочему графику приехал на ЧАЭС на свою рабочую смену. На блоке Бреус провел большую часть своего рабочего времени, заменив на посту начальника смены Виктора Смагина. Он стал последним человеком, нажавшим кнопку на  еще "живом"  пульте управления разрушенного блока. Это произошло почти через 15 часов после взрыва реактора.

Респиратор, роба и две таблетки йодистого калия

Вас предупредили об аварии?

- Утром я должен был по графику поехать на работу. Сел в Припяти на автобус и поехал. И вот, собственно, подъезжая к станции, с автобуса увидел разрушенный блок и таким образом все узнал. Никто ничего не говорил. Просто увидел.

Хотя бы операторов обеспечили защитой?

- Нет, я одел свою рабочую форму – белую робу, и пошел к реактору. Позже мне выдали респиратор. В течение дня я несколько раз его менял. Говорят, что это просто марлевая повязка, но органы дыхания защищает. За смену я пять раз был у реактора. Шел, переступая через обломки графита, и обходя завалы внутри блока.

Еще помню, что у станции охранник был одет в резиновый военный костюм, с противогазом на лице. Он нас отказался пускать. После нескольких звонков все же пропустил и дал таблетки йодистого калия для защиты щитовидной железы.

Чем занимались на своей смене?

- Кроме того, что надо было подавать воду в реактор, нужно было разведать ситуацию на блоке: что с оборудованием и системами. Без этого просто в дальнейшем нельзя было принимать никаких решений. Еще перед нами стояла задача найти людей, которые исчезли, получили ожоги, оказались под завалами. Также нужно было тушить огонь. Именно операторы обеспечивали пожарных водой. Нужно было избежать новых взрывов, пожаров, оползней, поражений людей током, горячим паром.

Понимали историчность момента, когда нажимали последнюю кнопку?

- Нет, абсолютно нет. Если честно, то я тогда только обрадовался, что кнопка не сработала и насос для подачи воды в реактор не запускается. Идея с запуском воды мне не очень нравилась, поэтому я с радостью ответил начальнику, что насос не запускается. И, слава Богу. На этом операторская работа на реакторе № 4 закончилась.

Читайте также: Кто охраняет украинцев: 10 крупнейших компаний

Вы беспокоились о своей жизни?

- Когда пришел на смену, мне сказали о самом зараженном пятне в помещении пульта управления 4-го блока. Там было в 1000 раз больше допустимого уровня для атомщиков (для населения нормы более жесткие). Это меня поразило. Я начал подсчитывать, какая у меня будет доза в день. Но потом все закрутилось, и я уже об этом не думал.

Что делали после смены?

- Поехал домой. Сходил в столовую – поел, купил хлеба. Встретил оператора пульта, который был ночью на четвертом блоке. Он шел в КГБ на допрос. А так – ничем особенным не занимался. Встретился еще с операторами. Разговаривали.

А Вас на допросы в КГБ вызывали?

- Нет. Единственный раз, когда обращались, попросили расшифровать переговоры, которые велись на блоке. Там много аббревиатур, сокращений, нужно было объяснять, что к чему.

"Вывез несколько мешков книг и немного одежды"

Из Припяти Вас эвакуировали со всеми?

- Нет, операторы оставались работать. Когда эвакуировали горожан, я был на станции и после работы вернулся в пустой город. С Припяти меня вместе с другими коллегами вывезли 29 апреля в час ночи. Помню, мы долго сидели в автобусе и чего-то ждали. У кого-то были электронные часы. Должен сказать – очень дорогая вещь в 1986 году. Часы показывали – 72 часа 95 минут. Это из-за радиации: ионизация воздуха, схемы дают сбой ...

Нас привезли в детский пионерский лагерь у села Иловница. Оттуда операторов возили на работу на станцию. Меня на станцию не брали. Была великовата доза. Занимался хозяйственной работой: принести что-то, помочь. Проходил медицинские обследования. Ждал. В середине мая сказали, что я свободен и могу ехать, куда хочу. Позже выдали справку, что по состоянию здоровья мне запрещается работать с источниками излучения. Я воспринял это спокойно. Сам нарвался.

Что захотелось взять с собой из квартиры, когда уезжали?

- Были четкие инструкции: деньги, документы. Больше ничего. Через несколько месяцев можно было забрать одежду, книги. Строго запрещалось вывозить мебель, ковры, электротехнику, приемники. Эти предметы больше всего собирают радиоактивную пыль. Когда мне разрешили вернуться за вещами, я вывез несколько мешков книг и немного одежды.

Читайте также: ЕС наш: кому Украина обязана безвизовым режимом

Почему книги? Что-то особенное?

- Тогда была проблема с книгами. Что покупал – то и читал, трудно было найти. А в Припяти был хороший книжный магазин. Много литературы на украинском языке. Поэтому я и вывозил художественные книги.

Также у меня было собрание политической литературы – "Капитал" Маркса, книги Ленина. Их я оставил. В 1982 году, когда закончил университет, у меня была всего одна тройка – по "Научному коммунизму". Мне предлагали пересдать и получить красный диплом. Но это же такие муки – учить этот научный коммунизм. Я отказался. Позже возник интерес к тому, что там писал Ленин. Но не сложилось.

Трудно ли было устроиться на работу на ЧАЭС?

- Я не пробовал (улыбается – авт.). Меня отправили в Припять по направлению Института. Тогда действовала система распределения, и выпускники выбирали, где работать, согласно рейтингу обучения. Я был третьим в списке. Помню, было всего два места в научно-исследовательский институт в Подольске. Первый из списка выбрал работу на ЧАЭС, а мы – двое после него, – Подольск. Однако затем он передумал. Списки утвердили. Я думал, отдавать это место или нет. Помню, шли с будущей женой Галей и говорили об этом решении. Какая-то девочка на самодельном скейте наехала на меня и остановилась. Галя у нее спросила: "Девочка, как тебя зовут?" "Оксана", сказала девочка. "Скажи, Оксана, куда дяде поехать: в Подольск или в Припять?", – спросила Галя. Девочка сказала: "В Припять". Так и решили.

Чем занимаетесь сейчас?

- Живописью. Рисовал и до аварии. В Припяти начинал писать прозу, стихи, сочинял песни. После Чернобыля переключился на журналистику. Не нравилось, что говорят и пишут официальные СМИ. Носил свою писанину в газеты, но меня футболили. Поэтому пошел учиться в университет на журналиста. До прошлого года еще работал в УНИАН. Самое главное, что мне хотелось сделать – изменить отношение к операторам, которых сделали виновниками катастрофы, повесив на них все грехи. На самом деле причина была в ошибке конструкции реактора.

Как планируете провести 26 апреля?

- Ничего особенного не планирую. Просто собраться с коллегами и поговорить.