Никита Михалков: «В России без квартиры и дома нет счастья»
Трудно найти человека более восхваляемого и в то же время более ругаемого, более талантливого и неординарного, чем Никита Михалков. Тем интереснее взглянуть на его дом на Николиной горе, который должен быть под стать хозяину.
– Никита Сергеевич, расскажите историю этого легендарного места – ведь вы живете здесь уже полвека, не так ли?
– Совершенно верно, последние пятьдесят лет я живу здесь. В московской квартире бываю редко, ну максимум неделю из месяца. А Николина гора… Место это очень старое, известно века с пятнадцатого, по-моему. Сначала тут был погост, а потом на его месте основали небольшой монастырь, который назывался Святой Никола на Песку. Потом монастырь потихоньку оброс крестьянскими домиками и превратился в деревню, которая стала называться Никольское на Песку. Потом в двадцатые годы здесь появился дачный поселок. Ну, а имена тех, кто тут жил в разное время, я думаю, вам известны: Вересаев, Новиков-Прибой, Прокофьев, Святослав Рихтер, всех не перечислить…
– Но считается, что по статусу это место нельзя сравнить с Барвихой, например, или Горками – которые находятся на Рублевке, и являются мерилом достатка и положения…
– Знаете, отчасти вы правы, ведь это место никогда не считалось сверхпрестижным. В свое время здесь была обычная деревня. Достаточно далеко от Москвы, переправа через реку – понтонная, никакого моста, зимой вообще ходили по льду. Весной, в половодье, река разливалась так, что подступала к самой горе, какой уж тут комфорт и престижность. Но определенный колорит и притягательность у этого места существуют именно благодаря людям, которые тут жили. О, это был особый класс людей, воспитанных и состоявшихся до революции.
– Ваша основательность, степенность – это влияние таких соседей?
– Конечно, заметный отпечаток на меня, мое творчество наложило пребывание в доме, или правильнее сказать – в усадьбе у моего деда. Он был настоящий помещик, не в ругательном, а в истинно русском значении этого слова. Не признавал электричества, в доме буквально все было пропитано этаким русским интеллигентным духом. Вечерами он зажигал керосиновую лампу, сажал меня рядом с собой и начинал играть на фортепьяно. Он играл все! Моцарта, Баха, пел арии из известнейших опер, читал стихи Пушкина, прозу – он читал прозу наизусть, целыми страницами! Был такой фильм, кажется американский, назывался «Человек эпохи Возрождения». Вот это про моего деда.
– А ваш брат часто здесь бывает?
– Да вот его дом, напротив. Дома-то изначально было два, оба достаточно старые, и хоть не хотелось их переделывать, но, к сожалению, пришлось. В том состоянии, в котором они были, содержать их становилось очень дорого, все время что-то приходилось поправлять и чинить. Поэтому я практически полностью перестроил свой дом – в соответствии с детскими воспоминаниями. Так что это даже не стиль семидесятых, это отсылка к более ранним временам. Кухня у меня в послевоенном стиле сделана, конечно, материалы использованы современные, но, как мне кажется, общее настроение того времени передать удалось.
– Тоскуете по старому дому из детства?
– Конечно, тот дом навсегда останется в воспоминаниях, ведь я помню, как скрипела каждая ступенька, как звенела щеколда… Но дом был такой старый, что он уже словно бы сам просил: ребята, да разберите меня тихонечко, насмотрелся я на вашу семью, сколько можно, хватит! Поэтому я подошел к жилищному вопросу кардинально, как говорится, с сибирским размахом. Несколько лет назад я снес дом, и считаю, что выстроил на том же месте новый ничем не хуже!
– У вас есть квартира в Москве, почему же вы не оставили старый дом как память и не остались жить в городе?
– Наверное, живя в России, обязательно нужно иметь и квартиру, и дачу. Это совсем разные вещи, и без того или без другого нет полноценного счастья. Большое удовольствие – открывать окно на даче и наблюдать красоту природы. Я не человек города, во мне заложена генетика земли, она меня успокаивает, я заряжаюсь энергией, жизненными силами от природы. Но и эту квартиру мы тоже очень любим, ведь с ней связано много счастливых моментов: здесь выросли дети, они ходили в школу, к тому же это самый красивый район в Москве – Патриаршие пруды. Здесь переулочки, по которым можно гулять, знаменитые особняки Шехтеля, каток, на котором мы всегда катались зимой. Это мой район, где я чувствую себя легко, где мне все говорят: «Здравствуйте», знают моих детей с детства. Наверное, эта квартира может показаться старомодной, но я могу гордиться тем, что до сих пор она имеет вполне современный вид. А ведь когда мы делали в ней ремонт, в нашем распоряжении не было тех материалов, которые есть сегодня. Многие вещи мы привозили с женой из командировок, например, в Берлине между просмотрами мы могли убежать покупать какие-нибудь предметы интерьера. С этим было связано много волокиты, ведь нужно было не только купить что-то, но и оформить документы на отправку, решить вопрос с доставкой.
Но всерьез интерьером квартиры мы не занимались, отчасти это было связано с тем, что у нас много детей, они все учились и требовали много времени и внимания. Когда в доме живут дети, то говорить о шикарных интерьерах не приходится. И вообще мы не ставили перед собой задачу иметь сверхмодные квартиры и дома, главным была работа и благополучие семьи.
– Тем не менее чувство стиля отчетливо прослеживается в интерьере…
– Для меня главное – пространство, воздух, поэтому у нас даже в квартире большой зал – центральное место. И даже сегодня я не стремлюсь его заполнить вещами, потому что тогда пропадет сама идея. У нас здесь нет антиквариата. Единственные предметы интерьера, которым мы позволяем всегда «жить» в зале, – это китайские кресла и столик. Эти вещи имеют свою историю, мы купили их на антикварном рынке, когда были во Внутренней Монголии и Китае, где я снимал «Ургу». Говорят, что это XVI век, но мы не проверяли. Для нас важно, что они нам понравились, и мы с удовольствием пользуемся ими. Ну и старинный камин, мы сами разбирали его по плиточкам, сами несли домой и собирали заново. В нашей квартире камин не был предусмотрен, поэтому нам пришлось получать разрешение, проводить дополнительно воздуховод. Но эти труды не пропали даром, потому что теперь для всех нас большое счастье посидеть у камина, поговорить, успокоиться, подумать над чем-то, немного приостановить ритм жизни. А, например, светильник, который стоит на столике Татьяны в спальне, мы везли с Венецианского фестиваля. Втихую покупали, втихую вывозили, так как это было запрещено таможней. Хотя вещь не очень дорогая. А сегодня она напоминает нам о нашей молодости. Но у меня есть собственная жизненная философия: я считаю, что нельзя себя сильно к чему-то привязывать, особенно к вещам. Со временем, сам того не замечая, ты становишься зависимым от них, под них подстраиваешься и безумно переживаешь, если с ними что-то происходит. Впрочем, эта квартира – почти уже в прошлом. Сегодня наши дети все разлетелись, каждый живет собственной жизнью…
– Тогда вернемся к вашему дому на Николиной горе, расскажите о нем!
– Он дорог мне и семье весь, целиком. Ведь все, что происходило значимого в жизни, всегда было связано именно с ним. И пусть дом я все-таки перестроил, уверен, что он удачно сочетает в себе элементы нового и старого. Многие части дома выполнены из ореха, ведь «деревянный» дом создает уютную атмосферу. Ко всяким хай-тековским интерьерам у меня не лежит душа, сразу себя чувствую, как в больнице. Жизнь полна красок, в том числе и не совсем чистых, и уж пусть лучше все будет естественным. И если ты сторонник реализма, то пусть все будет как в жизни – и интерьер в доме, и мебель вся разная, и комнаты, совершенно не похожие друг на друга. В дом на Николиной горе практически ничего специально не приобреталось, а некоторая часть мебели перешла по наследству: к примеру, кровать из карельской березы в виде ладьи…
– А любимое место в доме у вас есть?
– Сложно выделить что-то одно… Как я говорил, этот дом для меня – особенное место на земле. А потом, каждая часть дома выполняет свои функции, поэтому нельзя выбрать что-то одно. Например, я провожу каждый день по несколько часов в спортзале, но это не значит, что мне меньше нравится спальня или гостиная.
– Совершенно верно, последние пятьдесят лет я живу здесь. В московской квартире бываю редко, ну максимум неделю из месяца. А Николина гора… Место это очень старое, известно века с пятнадцатого, по-моему. Сначала тут был погост, а потом на его месте основали небольшой монастырь, который назывался Святой Никола на Песку. Потом монастырь потихоньку оброс крестьянскими домиками и превратился в деревню, которая стала называться Никольское на Песку. Потом в двадцатые годы здесь появился дачный поселок. Ну, а имена тех, кто тут жил в разное время, я думаю, вам известны: Вересаев, Новиков-Прибой, Прокофьев, Святослав Рихтер, всех не перечислить…
– Но считается, что по статусу это место нельзя сравнить с Барвихой, например, или Горками – которые находятся на Рублевке, и являются мерилом достатка и положения…
– Знаете, отчасти вы правы, ведь это место никогда не считалось сверхпрестижным. В свое время здесь была обычная деревня. Достаточно далеко от Москвы, переправа через реку – понтонная, никакого моста, зимой вообще ходили по льду. Весной, в половодье, река разливалась так, что подступала к самой горе, какой уж тут комфорт и престижность. Но определенный колорит и притягательность у этого места существуют именно благодаря людям, которые тут жили. О, это был особый класс людей, воспитанных и состоявшихся до революции.
– Ваша основательность, степенность – это влияние таких соседей?
– Конечно, заметный отпечаток на меня, мое творчество наложило пребывание в доме, или правильнее сказать – в усадьбе у моего деда. Он был настоящий помещик, не в ругательном, а в истинно русском значении этого слова. Не признавал электричества, в доме буквально все было пропитано этаким русским интеллигентным духом. Вечерами он зажигал керосиновую лампу, сажал меня рядом с собой и начинал играть на фортепьяно. Он играл все! Моцарта, Баха, пел арии из известнейших опер, читал стихи Пушкина, прозу – он читал прозу наизусть, целыми страницами! Был такой фильм, кажется американский, назывался «Человек эпохи Возрождения». Вот это про моего деда.
– А ваш брат часто здесь бывает?
– Да вот его дом, напротив. Дома-то изначально было два, оба достаточно старые, и хоть не хотелось их переделывать, но, к сожалению, пришлось. В том состоянии, в котором они были, содержать их становилось очень дорого, все время что-то приходилось поправлять и чинить. Поэтому я практически полностью перестроил свой дом – в соответствии с детскими воспоминаниями. Так что это даже не стиль семидесятых, это отсылка к более ранним временам. Кухня у меня в послевоенном стиле сделана, конечно, материалы использованы современные, но, как мне кажется, общее настроение того времени передать удалось.
– Тоскуете по старому дому из детства?
– Конечно, тот дом навсегда останется в воспоминаниях, ведь я помню, как скрипела каждая ступенька, как звенела щеколда… Но дом был такой старый, что он уже словно бы сам просил: ребята, да разберите меня тихонечко, насмотрелся я на вашу семью, сколько можно, хватит! Поэтому я подошел к жилищному вопросу кардинально, как говорится, с сибирским размахом. Несколько лет назад я снес дом, и считаю, что выстроил на том же месте новый ничем не хуже!
– У вас есть квартира в Москве, почему же вы не оставили старый дом как память и не остались жить в городе?
– Наверное, живя в России, обязательно нужно иметь и квартиру, и дачу. Это совсем разные вещи, и без того или без другого нет полноценного счастья. Большое удовольствие – открывать окно на даче и наблюдать красоту природы. Я не человек города, во мне заложена генетика земли, она меня успокаивает, я заряжаюсь энергией, жизненными силами от природы. Но и эту квартиру мы тоже очень любим, ведь с ней связано много счастливых моментов: здесь выросли дети, они ходили в школу, к тому же это самый красивый район в Москве – Патриаршие пруды. Здесь переулочки, по которым можно гулять, знаменитые особняки Шехтеля, каток, на котором мы всегда катались зимой. Это мой район, где я чувствую себя легко, где мне все говорят: «Здравствуйте», знают моих детей с детства. Наверное, эта квартира может показаться старомодной, но я могу гордиться тем, что до сих пор она имеет вполне современный вид. А ведь когда мы делали в ней ремонт, в нашем распоряжении не было тех материалов, которые есть сегодня. Многие вещи мы привозили с женой из командировок, например, в Берлине между просмотрами мы могли убежать покупать какие-нибудь предметы интерьера. С этим было связано много волокиты, ведь нужно было не только купить что-то, но и оформить документы на отправку, решить вопрос с доставкой.
Но всерьез интерьером квартиры мы не занимались, отчасти это было связано с тем, что у нас много детей, они все учились и требовали много времени и внимания. Когда в доме живут дети, то говорить о шикарных интерьерах не приходится. И вообще мы не ставили перед собой задачу иметь сверхмодные квартиры и дома, главным была работа и благополучие семьи.
– Тем не менее чувство стиля отчетливо прослеживается в интерьере…
– Для меня главное – пространство, воздух, поэтому у нас даже в квартире большой зал – центральное место. И даже сегодня я не стремлюсь его заполнить вещами, потому что тогда пропадет сама идея. У нас здесь нет антиквариата. Единственные предметы интерьера, которым мы позволяем всегда «жить» в зале, – это китайские кресла и столик. Эти вещи имеют свою историю, мы купили их на антикварном рынке, когда были во Внутренней Монголии и Китае, где я снимал «Ургу». Говорят, что это XVI век, но мы не проверяли. Для нас важно, что они нам понравились, и мы с удовольствием пользуемся ими. Ну и старинный камин, мы сами разбирали его по плиточкам, сами несли домой и собирали заново. В нашей квартире камин не был предусмотрен, поэтому нам пришлось получать разрешение, проводить дополнительно воздуховод. Но эти труды не пропали даром, потому что теперь для всех нас большое счастье посидеть у камина, поговорить, успокоиться, подумать над чем-то, немного приостановить ритм жизни. А, например, светильник, который стоит на столике Татьяны в спальне, мы везли с Венецианского фестиваля. Втихую покупали, втихую вывозили, так как это было запрещено таможней. Хотя вещь не очень дорогая. А сегодня она напоминает нам о нашей молодости. Но у меня есть собственная жизненная философия: я считаю, что нельзя себя сильно к чему-то привязывать, особенно к вещам. Со временем, сам того не замечая, ты становишься зависимым от них, под них подстраиваешься и безумно переживаешь, если с ними что-то происходит. Впрочем, эта квартира – почти уже в прошлом. Сегодня наши дети все разлетелись, каждый живет собственной жизнью…
– Тогда вернемся к вашему дому на Николиной горе, расскажите о нем!
– Он дорог мне и семье весь, целиком. Ведь все, что происходило значимого в жизни, всегда было связано именно с ним. И пусть дом я все-таки перестроил, уверен, что он удачно сочетает в себе элементы нового и старого. Многие части дома выполнены из ореха, ведь «деревянный» дом создает уютную атмосферу. Ко всяким хай-тековским интерьерам у меня не лежит душа, сразу себя чувствую, как в больнице. Жизнь полна красок, в том числе и не совсем чистых, и уж пусть лучше все будет естественным. И если ты сторонник реализма, то пусть все будет как в жизни – и интерьер в доме, и мебель вся разная, и комнаты, совершенно не похожие друг на друга. В дом на Николиной горе практически ничего специально не приобреталось, а некоторая часть мебели перешла по наследству: к примеру, кровать из карельской березы в виде ладьи…
– А любимое место в доме у вас есть?
– Сложно выделить что-то одно… Как я говорил, этот дом для меня – особенное место на земле. А потом, каждая часть дома выполняет свои функции, поэтому нельзя выбрать что-то одно. Например, я провожу каждый день по несколько часов в спортзале, но это не значит, что мне меньше нравится спальня или гостиная.
Юлия Анпилогова
